Он пытался всех запугать, обыгрывая свой патриархальный стереотип. “А за проказы и шалости отхлестал меня Батька до синэй дупы” – так он хотел бы это подать.
Таракан хочет, чтобы над ним не издевались, а считали “отцом-основателем”, боялись его усищ, признавали право на “перагібы” и “перятрахи”. Таракан воображает, будто знает свой народ, и народ этот – трус.
Пять ночей восстания показали, что Таракан не знает своего народа. Не просчитал он и своей “двухходовочки с избиениями”.
Он хотел убрать с улиц молодежь и женщин.
Женщины-то и напугали таракашенок сильнее всего. Женщины, обруганные “овцами”, и тут же получившие всенародную поддержку на выборах. Женщины, враз схомутавшие и обрубившие вал насилия своей цепью, которой сигналили улицы. Женщины, наводящие чистоту.
Тараканья семейка, – Саша, Витя и Коля, – выпустили жертв своих преступлений живыми только затем, чтобы намертво привязать женщин Белоруссии к постелям их родных: избитых, изувеченных, синих.
Женщины Белоруссии бесстрашны, но молодость Белоруссии досиня избита на Плошче.
Что ж, пусть они остаются дома.
Настаёт. Время. Мужчин.