Он пытался всех запугать, обыгрывая свой патриархальный стереотип. «А за проказы и шалости отхлестал меня Батька до синэй дупы» – так он хотел бы это подать.
Таракан хочет, чтобы над ним не издевались, а считали «отцом-основателем», боялись его усищ, признавали право на «перагібы» и «перятрахи». Таракан воображает, будто знает свой народ, и народ этот – трус.
Пять ночей восстания показали, что Таракан не знает своего народа. Не просчитал он и своей «двухходовочки с избиениями».
Он хотел убрать с улиц молодежь и женщин.
Женщины-то и напугали таракашенок сильнее всего. Женщины, обруганные «овцами», и тут же получившие всенародную поддержку на выборах. Женщины, враз схомутавшие и обрубившие вал насилия своей цепью, которой сигналили улицы. Женщины, наводящие чистоту.
Тараканья семейка, – Саша, Витя и Коля, – выпустили жертв своих преступлений живыми только затем, чтобы намертво привязать женщин Белоруссии к постелям их родных: избитых, изувеченных, синих.
Женщины Белоруссии бесстрашны, но молодость Белоруссии досиня избита на Плошче.
